Василий Гроссман

 К 115-летию со дня рождения Василия Гроссмана

12 декабря – 115 лет со дня рождения писателя Василия Гроссмана. 

Василия Гроссмана по праву называют одним из самых значительных писателей и "глубоких свидетелей" ХХ столетия.

Его главная книга – "Жизнь и судьба", которую он посвятил своей матери, по своему значению оценивается многими как "Война и мир" ХХ века. Роман совершил переворот в сознании многих людей, прочитавших его, и серьезно повлиял на духовную эволюцию российского общества, даже несмотря на то, что был прочитан широкой общественностью слишком поздно…

В начале 1960-х годов между Кремлем, Старой площадью и Лубянкой велась переписка о книге и ее авторе. Как следует из письма председателя КГБ СССР Александра Шелепина к Никите Хрущеву, Василий Гроссман осмелился написать роман "только внешне посвященный Сталинградской битве, а на самом деле, о том, что не война и не фашизм, а советская система, советский государственный строй были причиной многих несправедливостей и человеческих страданий…".

14 февраля 1961 года, три года спустя после расправы над "Доктором Живаго" Пастернака и за полтора года до публикации в "Новом мире" "Одного дня Ивана Денисовича" Солженицына, был арестован роман Гроссмана "Жизнь и судьба". Чтобы не осталось от него и следа, при изъятии рукописи были задействованы высокие чины госбезопасности, уничтожены копирки и ленты пишущей машинки, а с самого Гроссмана взята подписка о неразглашении. Василий Гроссман написал Хрущеву одно из самых удивительных в истории "писем на высочайшее имя": "Нет смысла, нет правды в нынешнем моем положении, в моей физической свободе, когда книга, которой я отдал свою жизнь, находится в тюрьме, ведь я ее написал, ведь я не отрекался и не отрекаюсь от нее. Я прошу свободы своей книге… Методы, которыми все происшедшее с моей книгой хотят оставить в тайне, не есть методы борьбы с неправдой, с клеветой. Так с ложью не борются. Так борются с правдой…".

Это письмо спасло автора от ареста. Хрущев дал распоряжение главному идеологу страны Суслову принять писателя. Вернувшись домой, Гроссман записал ее по памяти. Суслов резюмировал: "Напечатать рукопись никак не возможно. Судьбу ее мы не изменим. Зачем же нам к атомным бомбам, которые готовят для нас враги, добавлять еще вашу книгу, она гораздо опаснее для нас, чем "Доктор Живаго". Никогда еще так высоко не ценили литературу! Но этот момент был воспринят Гроссманом не просто как убийство книги, но и как приговор для себя, писателя и человека: "Тоска была. А потом, по правде сказать, я даже и не заметил, о чем он говорит. Я понял, что я умер…". Так начался его трагический путь к концу, Василий Гроссман умер через три года после ареста романа. Судьбу у него отняли, но "рукопись не сгорела…".

Самых близких друзей Гроссмана, Семена Липкина и Вячеслава Лободы, каждый из которых спас по экземпляру "Жизни и судьбы", уже нет в живых. Но остались немногие участники и свидетели этой драмы: Инна Лиснянская, которая по просьбе своего мужа Семена Липкина отнесла бесценные папки в авоське Владимиру Войновичу; Владимир Войнович, который передал роман для микрофильмирования Андрею Сахарову и Елене Боннэр, а затем они вместе переправили его за границу; дочери Вячеслава Лободы – Мария и Елена, хорошо знавшие Гроссмана и помогавшие родителям прятать его роман в домике под Малоярославцем; его дочь Екатерина Короткова-Гроссман и пасынок Валерий Губер, чья жена Наташа оказалась единственной из домашних, присутствовавших при обыске; писатели Наум Коржавин и Бенедикт Сарнов.

Книги о Великой Отечественной войне: соберите пазл и узнаете кто автор перечисленных произведений