ДЖ. Р. Р. Толкиен
Как читать Толкина Николай Эппле продолжает рассказывать о самых важных книгах и писателях в истории английской литературы. Четвертый выпуск рубрики посвящен лингвисту, профессору Оксфорда и создателю Средиземья — Дж. Р. Р. Толкину Сага «Властелин колец» признана одной из величайших книг XX века, и речь не только о тиражах и переводах — здесь Толкин уверенно удерживает первые позиции, — но и о влиянии на культуру и литературу. Книги Толкина сделали прежде маргинальный жанр фэнтези одним из самых популярных, пробудили неослабевающий интерес к романтике битв и странствий, волшебной сказке и раннему Средневековью, заставили несколько поколений читателей сражаться на мечах и называться вымышленными именами. И этот бум не идет на спад. Экранизация романа, ставшего плодом странной интеллектуальной игры оксфордского профессора, через полвека после публикации оказывается одной из самых успешных в истории кинематографа. Сын Толкина Кристофер исправно публикует все новые материалы из неисчерпаемого архива отца: в июне 2017 года, через сто лет после создания первой версии «Песни о Берене и Лутиэн», она впервые выходит отдельным изданием. А в ноябре того же года компания Amazon объявляет о покупке прав на съемку сериала по «Властелину колец». Одна из причин популярности толкиновских книг — их совершенно особая реальность — языковая. Кем был Толкин Формально биография академического ученого кажется бедной внешними событиями. Он с детства начал интересоваться германской мифологией и лингвистикой, в 14 лет увлекся изобретением собственных языков, а через пять лет, в 1911-м, поступил в Эксетер-колледж Оксфордского университета. С небольшими перерывами на Первую мировую и преподавание в Университете Лидса в 1920–1925 годы Толкин проработал в Оксфорде всю жизнь в качестве профессора англосаксонской литературы: сначала в Пембрук-колледже, потом — в Мертоне. Над поэмами и сказаниями вымышленного мира — будущим «Сильмариллионом» — Толкин начал работать в середине 1910-х годов, а в середине 1930-х стал членом неформального литературного кружка «Инклинги», участники которого встречались, чтобы читать друг другу вслух и обсуждать собственные тексты . Эти встречи, а также поддержка его близкого друга К. С. Льюиса помогают Толкину серьезнее отнестись к своим литературным опытам. С 1959 года и до смерти в 1973-м Толкин целиком посвящает себя сюжетам о Средиземье, большинство из которых будет опубликовано уже после смерти писателя его сыном. С чего все началось: создание новых языков Толкин был лингвистом и специализировался на древнеисландском и англосаксонском (древнеанглийском) языках. Его первой серьезной академической работой была подготовка словарных статей, посвященных нескольким словам на букву W , для Оксфордского словаря английского языка. Толкин также составил Словарь среднеанглийского языка, преподавал древнеисландский, готский, средневаллийский . Но главной его страстью было создание собственных языков, вдохновением и основой для которых служили реальные языки. Он начал сочинять их еще в школе, а уже в студенческие годы стал писать первые поэтические произведения на них. Толкин создал два эльфийских языка — квенья на основе финского (своего рода латынь) и синдарин на основе валлийского. Наиболее известный текст на квенья — «Namárië», или «Плач Галадриэли», а на синдарине — «A Elbereth Gilthoniel», гимн Варде, божеству света: Namárië Ai! laurië lantar lassi súrinen, An sí Tintallë Varda Oiolossëo Плач Галадриэли Ах! Как золото, падают листья под ветpом! Долгие годы бессчетны, как кpылья деpевьев, долгие годы пpоходят, как быстpые глотки сладкого меда в высоких залах на дальнем Западе под синими сводами Ваpды, где звезды подpагивают от песни, котоpую поет ее цаpственный голос. Кто нынче наполнит для меня кубок? Ваpда, Коpолева Звезд с вечно белой гоpы поднимает pуки над миpом, подобные облакам. И тpопы миpа тонут в тени, а туман из сеpой стpаны лег на пенистые волны меж нами, скpыл туман навсегда Калакиpии камни. Ныне для тех, кто скоpбит на Востоке, пpопал Валимаp! Пpощай! Может быть, ты еще найдешь Валимаp. Может быть, именно ты и найдешь Валимаp. Пpощай!
Перевод И. Гриншпуна A Elbereth Gilthoniel A Elbereth Gilthoniel, A Elbereth Gilthoniel О Варда [Зарница всенощной зари О Элберет! Гилтониэль! Ту злую мглу превозмогла Гилтониэль! О Элберет!
Перевод А. Кистяковского Создавая новые языки, Толкин задумался о том, в каком мире на них говорили бы. Как писал о нем Льюис, «он побывал внутри языка, и его изобретение не было законченным, пока он не понял, что каждый язык предполагает собственную мифологию». Автор «Властелина колец» называл свой текст «эссе по лингвистической эстетике»: «[Мой труд] представляет собою единое целое и вдохновлен в основе своей лингвистикой. В основании его — придумывание языков. Скорее „истории“ сочинялись для того, чтобы создать мир для языков, нежели наоборот. В моем случае сперва возникает имя, а затем уж — история. Я бы вообще предпочел писать на эльфийском». Остальные языки, которые упоминаются в книгах Толкина, не придуманы полностью, как языки эльфов, но невероятно тщательно продуманы и «переведены» автором. Мир Средиземья не европейское Средневековье, а значит, его жители не могут говорить по-английски. Современным английским в трилогии передается вестрон, всеобщее наречие Средиземья, и родственные ему человеческие языки . Причем перевод воспроизводит степень родства этих языков: язык рохиррим переведен древнеанглийским, потому что относится к вестрону так же, как древнеанглийский — к современному английскому; язык Дейла, на котором гномы общаются с другими существами, переведен древнеисландским, потому что относится к вестрону как исландский — к современному английскому. И так далее. Мы точно не знаем, как звучит настоящий вестрон, но знаем, что «хоббит» на нем будет «кудук», а Фродо Бэггинса на самом деле зовут Маура Лабинги. Не переводятся только неродственные вестрону языки нечеловеческих народов — эльфов, гномов , энтов и орков. Как Толкин придумывал английскую мифологию Сложность игры, которую Толкин вел с самим собой, конструируя на основе языковой реальности мифологическую, видна в деталях. Как замечает лингвист Том Шиппи, автор одной из лучших книг о Толкине, хотя язык всадников Рохана — одного из народов, населяющих страницы «Властелина колец», — передается древнеанглийским, имена их древних правителей — готские. Таким образом Толкин намекает, что предки всадников говорили на другом языке и жили в другую эпоху, нежели их потомки. Таких намеков множество: язык роханцев передается мерсийским диалектом древнеанглийского, их песни напоминают древнеанглийские песни-плачи, эмблема Страны всадников (белая лошадь на зеленом фоне) отсылает к Уффингтонской белой лошади на холмах древней Мерсии, а многочисленные скрытые цитаты из поэмы «Беовульф» — к англосаксам. Наконец, самоназвание Рохана — Марка — звучит точно так же, как должно было звучать на местном наречии название Мерсии. Таким образом, всадники Рохана — не вымышленный варварский народ, а уникальная в своем роде реконструкция героического мифа об англосаксах. Такими они были бы, если бы выстояли против Нормандского завоевания. Previous 1 / 2 Уффингтонская лошадь. Меловая фигура. Около X века до н. э.Wikimedia Commons 2 / 2 Флаг Рохана. Сувенир по мотивам кинотрилогии «Властелин колец»© New Line Cinema Горячо любя язык и природу Англии, Толкин считал, что англичане обижены отсутствием мифологии, сколько-нибудь сопоставимой с соседними народами: «Меня с самых юных лет огорчала нищета моей любимой родины, у нее нет собственных преданий (связанных с ее языком и почвой), во всяком случае того качества, что я искал и находил (в качестве составляющей части) в легендах других земель. Есть эпос греческий и кельтский, романский, германский, скандинавский и финский (последний произвел на меня сильнейшее впечатление); но ровным счетом ничего английского, кроме дешевых изданий народных сказок» . Артуровский миф, которому Толкин отдавал должное (в 1930-е годы он писал наброски поэмы об Артуре, пытаясь связать эти сказания со своей мифологией), был для него недостаточно английским: возникшие на кельтской почве сказания о военачальнике, успешно боровшемся с предками англичан, известные большей частью во французском пересказе, едва ли подходят на роль английского национального мифа. Как создавался «Сильмариллион» «Сильмариллион» — ранний, но так и не изданный при жизни писателя сборник сказаний о сотворении мира, пробуждении эльфов и людей и борьбе за дивные камни Сильмариллы. Сам Толкин не считал свою работу вымыслом и предпочитал говорить о ней в категориях обнаружения скрытого, а не изобретения чего-то нового. Он начал создавать свою собственную мифологию, увидев в тексте древнеанглийской поэмы «Христос», написанной около IX века англосаксонским поэтом Кюневульфом, следующие слова: éala éarendel engla beorhtast / ofer middangeard monnum sended . Слово «эарендел», у Кюневульфа означающее сияющий луч и, по-видимому, относящееся к утренней звезде Венере , поразило Толкина своей красотой. В ранних поэмах, написанных сначала на английском, а потом на эльфийском языке, возникает образ Эарендиля, чудесного морехода, чей корабль движется среди звезд и дарит людям надежду. Этот образ стал одним из лирических ядер толкиновской мифологии. Герой, в жилах которого течет кровь эльфов и людей, оказался связующим звеном между народами, населяющими Средиземье, и главными сюжетами толкиновского легендариума — о дивных камнях Сильмариллах, созданных эльфами на заре времен , о любви человека Берена и эльфийской царевны Лутиэн , о Эарендиле, его жене Эльвинг и их сыне Элронде . Как возникли «Хоббит» и «Властелин колец» Как и «Сильмариллион», «Хоббит» и «Властелин колец» возникли благодаря слову. По свидетельству Толкина, однажды, проверяя студенческие сочинения, он случайно написал на попавшемся чистом листе: «В норе под горой жил да был хоббит». Слово «хоббит» было Толкину неизвестно, и желание выяснить, что оно значит, стало двигателем сюжета. Толкин даже не считал «Хоббита» представляющим интерес с точки зрения издания. Его убедили в этом Льюис и сын главы издательства Allen & Unwin Райнер Анвин, которому отец дал прочесть рукопись. Книга оказалась крайне успешной, и издатели обратились к Толкину с просьбой о продолжении. Мир, мельком описанный в «Хоббите», приобретал все более отчетливые черты того мира, который Толкин создавал с юности, а детская сказка с незамысловатым сюжетом оказывалась ключевым эпизодом, предшествующим самой масштабной войне добрых и злых сил в истории Средиземья. Секрет особой реальности мира «Хоббита» и «Властелина колец» в том, что читатель ясно чувствует: тот кусочек, который ему дают увидеть, — часть гораздо большего целого, о котором ему рассказывают полунамеком или не рассказывают вообще. Как писал Льюис в рецензии на первое издание «Хоббита», «профессор Толкин, очевидно, знает о своих созданиях намного больше, чем необходимо для этой сказки». Спрятана ли во «Властелине колец» европейская история В описываемом на страницах «Властелина колец» эпическом столкновении свободных народов Средиземья с силами тьмы часто видят аллегорию Второй мировой, а то и холодной войны — ведь тьма у Толкина надвигается с востока, а не с запада, как в классических мифах. Сам Толкин настойчиво отвергал подобные толкования. «Моя история не заключает в себе символизма или сознательной аллегории, — пишет он одному из своих корреспондентов. — Аллегории типа „пять магов = пять чувств“ моему образу мыслей абсолютно чужды. Магов было пять, и это просто-напросто специфическая составляющая истории. Спрашивать, правда ли, что орки „на самом деле“ коммунисты, по мне, не более разумно, чем спрашивать, являются ли коммунисты орками» . Известен анекдот о том, что во время одной из лекций в Оксфорде Толкина в очередной раз спросили, не подразумевал ли он под «тьмой с востока» СССР. Профессор ответил: «Нет, что вы, при чем здесь коммунисты. Конечно же, я имел в виду Кембридж» . Если же искать в тексте исторические аллюзии, то война за кольцо напоминает другую великую войну, сохранившуюся в европейской культурной памяти, а именно противостояние Западной Римской империи гуннам в V веке. Битва на Пеленнорских полях 15 марта 3019 года Третьей эпохи во многом напоминает битву на Каталаунских полях 15 июля 451 года, объединившую римлян и вестготов под предводительством Аэция и вестготского короля Теодориха, против гуннов и остготов под предводительством Аттилы. «Последний из римлян» Аэций, многие годы проведший среди варваров, напоминает Арагорна, «последнего из нуменорцев», проведшего многие годы в скитаниях, а гибель престарелого короля вестготов Теодориха, упавшего с коня, — гибель придавленного конем престарелого конунга роханцев Теодена. Откуда взялись дракон, кольцо и другие важные детали Главные сюжеты и второстепенные детали мира, придуманного Толкином, взяты из германо-скандинавских и англосаксонских сказаний. Сюжет о похищении чаши, пробудившем от долгой спячки дракона, взят из второй части «Беовульфа» и оказывается основным не только в «Хоббите», но и во «Властелине колец» — только в роли похитителя, жадность которого оборачивается огромной войной, у Толкина оказывается сначала Голлум, нашедший и присвоивший себе кольцо, а затем Бильбо, также завладевший им не вполне честным образом. Сюжет о сокровище, навлекающем на владельца проклятье, от которого можно избавиться, лишь навсегда уничтожив, характерен для многих образцов древнегерманского эпоса. И «Сага о Вёльсунгах», и «Старшая», и «Младшая Эдда» рассказывают о том, как Локи, путешествовавший вместе с Одином и Хёниром, убил камнем выдру, поймавшую рыбу и поедавшую ее, вытащив на берег. Оказалось, облик выдры принял один из трех сыновей волшебника Хрейдмара. Хрейдмар с сыновьями, одного из которых звали Фафниром, связал богов, потребовав в обмен на свободу выкуп. Локи, поймав в воде карлика Андвари, отнял у него его золото, а вместе с золотом — волшебное кольцо, способное умножать богатство. Рассерженный Андвари наложил на кольцо проклятье, согласно которому оно будет губить всех своих владельцев. Хрейдмар с сыновьями получают золото, но ночью Фафнир убивает отца и, превратившись в дракона, остается стеречь проклятое сокровище. Разговор Бильбо с драконом Смаугом напоминает разговор Зигфрида (или Сигурда), главного героя-змееборца северных мифов, с принявшим облик дракона Фафниром: герой отказывается назвать свое имя и говорит с чудовищем загадками. И даже убийство Смауга благодаря подсказке о незащищенном брюхе похоже на то, как Зигфрид расправляется с Фафниром. Мотив уничтожения проклятого сокровища можно найти в финале поэмы «Беовульф», где клад поверженного дракона хоронят в кургане вместе с Беовульфом, или в «Песни о нибелунгах», где проклятое золото нибелунгов навсегда погребается на дне Рейна. Из «Прорицания вёльвы», одной из самых известных песен «Старшей Эдды», взяты имена гномов в «Хоббите» и Гэндальфа. Оттуда же заимствованы многие топонимы, например Мирквуд или Туманные горы. История меча Нарсила, обломком которого Исильдур поражает Саурона в последней битве Второй эпохи, после чего меч перековывают и вручают Арагорну, напоминает историю Грама, меча Зигфрида-Сигурда. Кроме того, обломком меча герой поражает дракона в финале «Беовульфа». Наконец, кольцо — важный атрибут и символ власти именно скандинавской и германской мифологии. В «Беовульфе» один из эпитетов правителя — «кольцедаритель», ведь пожалование вассалу кольца означало дарование власти над той или иной территорией. То, что магическим средоточием власти у Толкина оказываются именно кольца, также свидетельствует о влиянии на автора германской эпической традиции. Как тексты о Средиземье связаны с религией Толкин был глубоко религиозным человеком, и творчество, так же как и мифотворчество, было для него соучастием в божественном акте творения мира. При этом Средиземье поражает отсутствием упоминаний о Боге и любых проявлений религии. Толкин нарочито меняет местами традиционную ориентацию добра и зла по сторонам света, располагая Валинор, страну богов и бессмертных, на западе, а твердыню злых сил Мордор — на востоке. Но в этом нет противоречия. «Властелин колец», по замыслу Толкина, сочинение безусловно религиозное и даже католическое, но оно таково не потому, что герои знают катехизис и правильно совершают обряды, а потому, что богопочитание и христианская этика вплетены в его дух, сюжет и символику. Зло лишено творческого потенциала и способно лишь извращать добро. Мелькор, злой дух-антагонист «Сильмариллиона», извратил изначальную мелодию творения, спровоцировав отпадение от творца первых ангелов, а потом создал орков, извратив природу эльфов. Никто в Средиземье не добр или зол по природе: важнейшая сцена всей трилогии — умиление Голлума, одного из самых безнадежных злодеев книги, при виде спящего Фродо, грубо и жестоко прерываемое Сэмом, одним из самых добрых героев. Главный этический посыл трилогии в том, что самые могущественные твердыни зла побеждаются не силой и величием добродетели, а смирением и жертвенной любовью, глубоко христианский по своей сути. Бог присутствует в Средиземье незримо, но неотступно в виде Провидения, помощниками или невольными орудиями которого оказываются все герои. Особенно это видно в сцене на Роковой горе, когда оказывается, что без Голлума кольцо было бы невозможно уничтожить . Кто такие эльфы Из всех существ, населяющих толкиновский легендариум, только эльфы и хоббиты — оригинальное изобретение Толкина . Именно они вывели из равновесия его воображение и стали толчком к созданию двух главных произведений — «Сильмариллиона» и «Властелина колец». Сам Толкин считал главной особенностью «Сильмариллиона» отсутствие в нем антропоцентризма. Эти сказания написаны с точки зрения эльфов. Решительность, с которой Толкин переосмысляет эльфов германо-скандинавской традиции и ставит их в центр своего мироздания, говорит о том, что этот образ был для него очень важен. Эти бессмертные существа стали, по Толкину, первым творением Бога. В эльфах Толкин выразил два глубоко волновавших его мотива — любовь к творчеству и любовь к природе . В отличие от людей, цель существования которых, согласно Толкину и катехизису, лежит за пределами материального мира, эльфы существуют, пока существует этот мир, и, даже будучи убиты, могут возвращаться к жизни. Они — дух этого мира, их главный дар и главное их искушение, как явствует из истории Сильмариллей, — творчество, в котором они не знают себе равных и способны соперничать с богами. Бессмертие эльфов у Толкина не беззаботная вечность античных богов. Оно проникнуто очень характерным для писателя пессимизмом: это попытка описать человеческую смертность от противного. Смертная природа людей Средиземья — не обреченность, а дар, делающий их «свободными от кругов мира», позволяющий быть причастными к замыслу Творца о будущем, которое наступит после конца мира физического. Для эльфов этот дар людей — источник печали и предмет зависти. В толкиновских повествованиях об эльфах очень заметен мотив усталости от жизни, светлой и мудрой печали. Этой печалью полны лучшие образцы эльфийской поэзии; ею проникнуты последние страницы «Властелина колец», посвященные проводам героев на запад, в пределы бессмертных. Возможно, своеобразие толкиновской мифологии заключается как раз в трактовке бессмертия. В отличие от классических мифов, возникших в начале человеческой истории, это опыт человека XX века, знающего, что история может быть не только увлекательным сказанием, но и тяжелым бременем. Как Толкина переводили на русский Толкиновские книги трудно передать на другом языке. Но сам писатель радовался новым переводам (а вот экранизации воспринимал в штыки) и по мере сил помогал переводчикам, объясняя непрозрачные этимологии имен и названий. История переводов Толкина на русский язык началась довольно поздно, но сложилась вполне счастливо. Первым переводом стал «Хоббит» Наталии Рахмановой, вышедший в 1976 году. Прообразом хоббита для иллюстратора первого русского издания Михаила Беломлинского стал актер Евгений Леонов. Позднее Леонов радовался такому выбору и даже прочел отрывок из книги на камеру. Этот перевод до сих пор считается одним из наиболее литературных, хотя их вышло больше десятка. Переводы и пересказы «Властелина колец» существовали с 1960-х годов в самиздате, а первое официальное издание в переводе Владимира Муравьева и Андрея Кистяковского вышло только в 1989 году. С тех пор был опубликован еще десяток переводов, и споры о том, какой из них лучше, не утихают по сей день. Главный предмет дискуссий — перевод имен и названий. Поскольку у Толкина они всегда предполагают языковую игру, переводчикам трудно от нее удержаться: Фродо Бэггинс становится Торбинсом или Сумниксом Трудно сказать, насколько Толкину удалось создать «мифологию для Англии». «Сильмариллион» и другие сказания его легендариума едва ли воспринимаются как нечто исключительно англосаксонское . Так или иначе, эти сказания стали со временем едва ли не популярнее породившей их германо-скандинавской мифологии. Будучи, как и «Алиса в стране чудес», созданными на специфически английском материале, они стали достоянием мировой культуры — не мифологией для Англии, а мифологией для всего мира. Автор благодарит за помощь и ценные советы филологов Светлану Лихачеву (МГЛУ, Москва), Бориса Каячева (Тринити-колледж, Дублин) и историка Юлиану Дресвину (Сент-Джонс-колледж, Оксфорд). |
НАШ ЛИЦЕЙ ВХОДИТ В ТОП-100 ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ БИОЛОГО-ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ПРОФИЛЯ Опрос
Форма обратной связи
Онлайн приемная
|